И то, и другое, и третье, все они — отроки.

В древней Руси младшего дружинника называли именно отроком. Обязанности у него были несложные — прислуживать князю и его гостям. Взрослея, он мог продвигаться по карьерной лестнице в пределах княжеской дружины.

В современном русском языке «отроки» уже не встречаются (только в ироническом контексте). Однако в чешском и словацком языках «отроки» по-прежнему присутствуют, только в качестве ... «рабов», а не «младших дружинников». Сохранился «отрок» и в словенском языке (в значении «ребёнок») и в кашубском диалекте польского — «мальчик, сын».

Впрочем, чаще всего в восточнославянских языках слово «отрок» означало мальчика 7-14 лет. Именно такой ребёнок изображён на картине Михаила Нестерова «Видение отроку Варфоломею». Мальчик этот — не кто иной, как Сергий Радонежский в детстве. Натурщиком/натурщицей была ... больная чахоточная девочка, в которой Нестеров усмотрел тот самый Божественный, неземной огонь, а тонкие, но напряжённые девичьи пальчики, сложенные в молитвенном обращении, сразу приковывали к себе внимание.

Этимологически «отрок» трактуется как «не говорящий». Приставка *ot- в праславянском языке означает «разлуку, лишение», *rekti — «речь, изречь». Подразумевается, что ребёнок не имел права голоса (как, впрочем, и раб).

В то же время на картине Нестерова отрок Варфоломей всё-таки разговаривает с монахом, несмотря на смущение. Согласно житию Сергия Радонежского (XV век), когда старец спрвил, чего бы хотел мальчик, тот признался, что мечтает научиться грамоте. Дело в том, что юному Варфоломею никак не давалось чтение.

Монах оказался ниспосланным ангелом, и мальчик, будущий Сергий Радонежский, чудесным образом обрёл способность к познанию грамоты. Иносказательно, его зрение открылось для того чтобы узреть духовную сущность мира.